Мы заприметили её на празднике в кризисном цент­ре для жертв бытового насилия “Жан-Сая”. Нельзя было не заметить. Пламенное фламенко в её исполнении не столько про страсть, сколько про пережитую боль, тяжесть проведенных в аду лет и освобождение. Девчонки в зале пристукивают в такт каблучками и крепче сжимают сидящих на коленях детей …

***

В кризис-центр её теперь приглашают поднять настроение, зажечь девочек. Элегантный брючный костюмчик, какие-то невероятные броши, изящная сумочка…

- Женщине ведь важно хорошо выглядеть. Разве за это любимый может избивать до полусмерти? — смотрит на меня пристально.

Роза (так мы назовем эту женщину — она страшно боится раскрывать своё имя, лицо и место жительства) в центре уже не живёт, хотя два года он был её надежным пристанищем. В тот слившийся в одну сплошную боль бесконечный день её, исколотую кухонным ножом, едва не удушенную руками отца пятерых её детей, привезли сюда из больницы. В медучреждении держали три дня: раны не глубокие, шейные позвонки не пострадали — не медицинская история.

Хорошо, что полиция уже плотно сотрудничает с кризисными центрами. Мужчины в форме оказались участливыми, говорили с Розой вкрадчиво, отводили глаза, словно им было совестно за немужской поступок её мужа. Детей, слава богу, разделили по родственникам, соседям. А в семейном гнездышке остался бесноваться один муж.

- Здесь от девчонок я слышала, что одной муж кричал: “Я убью тебя, как Бишимбаев! Он не сядет, и я не сяду!” Представляете, он, как и все, следил за тем громким судом, но очень переживал, чтобы его не посадили. Наша история случилась до убийства Салтанат, и мужу ничего не было за его поступок, — опустив глаза, рассказывает женщина.

Муж её все рассчитал: глубоких ножевых ранений нет — не потянет на серьёзную статью. А веревка на шее — личное дело потерпевшей. Уверенно всем рассказывал, что во время очередной семейной ссоры супруга не выдержала: уложила спать детей и пошла в сарай…

Этот сарай так и стоит в её дворе. Дом, огородик — все ей осталось. А муж ушел. За свой проступок он не сидел ни дня.

- Не по суду — договорились по-человечески. Всё-таки у нас пятеро детей, нужно о них подумать, — говорит Роза.

Но тогда Роза охотнее спустилась бы в преисподнюю, чем ехать из больницы домой. Ей рассказали про кризисный центр. Сюда и привезли её полицейские. По правилам поместили в изоляционную комнату — врачи осмот­рят, да и от разговоров-расспросов товарок по несчастью подальше. Сотрудники кризисного центра до сих пор вспоминают её глаза — без слез, полные ужаса. Она рассказывала о себе — они ревели, а она приговаривала: “Жыла ма, не плачь…”

Её выжигали мысли: ей уже 43, она мать пятерых детей, и тут её, как скотину, чуть не убил муж. Да и старшие дочки почти взрослые — она мучительно крутила в голове мысли, что они, видя, как год за годом мучается и страдает их мать, и правда могли ­подумать, что она сама…

***

- Замуж вышла по любви. Мы сговорились, и он меня украл. Я спорт­сменка, участвовала в соревнованиях, ездила на тренировочные сборы. А муж ревновал страшно — ему во всем виделся разврат. Даже тот факт, что я бегу на лыжах, а на меня смотрят мужчины, доводил его до безумия, — вспоминает Роза.

Сначала эти вспышки её не пугали: ах, как же сильно он любит! Роза думала, что рождение детей усмирит нрав супруга. Но родилась первая малышка, потом ещё одна, ещё и ещё — посыпались упреки, почему не мальчик. Выразить недовольство женой глава семьи мог не только едкими замечаниями, но и кулаками. Даже рождение долгожданного сына не помогло.

- Был республиканский чемпионат, я участвовала в нём и заняла призовое место — поздравления от всех сыпались. А муж рассвирепел — избил страшно, — Роза объясняет, что тогда ей часто приходилось отлеживаться, скрывая синяки.

Она ушла из спорта, устроилась в школу техничкой, скрыла волосы под платком, длинные юбки стала носить. Но ревнивец сочинял все новые схемы её измен: физрук, трудовик... Казалось, он испытывает болезненное чувство радости, если “уличит” жену в чем-то — руки-то развязаны.

В дом, где и без того не было счастья, пришли вести одна хуже другой: у одной из младших дочек выявились проблемы со слухом, другая, новорождённая, в силу диагноза не могла глотать — крохотной девочке пришлось вшивать трубку в гортань. Но страшнее всего со старшей — у неё обнаружили рак.

- Я пропадала в больницах — он срывался. Говорил: “Ты никчемная, неполноценная, бракованная, можешь рожать только больных детей. А на них нужно столько денег!” Но мне везло: врачи часто шли навстречу, много анализов, обследований делали бесплатно. И все равно домой я шла со страхом: потратишь много денег на лечение — плохо, сэкономишь — снова разборки, значит, охмурила врача, — рассказывает женщина.

- Есть у него и хорошие черты — он не пьёт, все в дом тащит, — вдруг почему-то добавляет она.

Роза и не помнит уже, что стало поводом для очередной вспышки, когда муж потащил её в сарай. Думала, изобьет, как всегда, и остынет. Но он сначала взял нож, потом — веревку. Она уже попрощалась с жизнью. Радовалась, что дети спят и не видят. Но не видели они только этот один раз — в другие дни и плакали, и жаловались родственникам, и пытались мать собой закрыть.

***

Сейчас в их семье — совсем не маленькой, но без отца — все хорошо. Старшая дочка, ей уже 25, прошла ­химиотерапию и находится в ремиссии. Самой младшей в этом году идти в первый класс — большое событие. Есть работа, стабильность, спокойствие.

- Вот бы вернуться в спорт, но уже, наверное, не суждено, — вздыхает женщина.

Бег на лыжах Розе заменили танцы — в своём посёлке она ведёт уроки для женщин.

- Сначала был большой спрос на восточные танцы, но в последнее время замечаю перемены в своих ученицах — им все больше нравится фламенко, — признается Роза.

Этот танец, уверяют знатоки, только тогда удается, когда исполнитель вдохновлен отчаянием. К сожалению, этого “вдохновения” и в больших городах, и в глубинке пока в достатке.

Юлия ЗЕНГ, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы